АЛЬПАРАЧИ ИЛИ БЕРЕГА КИСЛОЙ КАПУСТЫ


                                Посвящается Юльке

                                Сердце его, как лютня,
                                Тронешь и отзовётся...
                                                Эдгар По#


ГЛАВА 1

        Ветер, ветер, рваны тучи
        Собирает быстро в кучи.
        Наполняйтесь, тяжелейте,
        Влагу на землю пролейте.
        Капли шквалом рвутся в чащи
        Кислых улиц Альпарачи.

        Лоци натаку, чикры Аква
        Улаляу Аку-Аку
        Качерыта Лау-ла
        Кау-Кау ТАУ.

        Оккультизм. Сколько раз я повторял про себя это слово. Оккультизм,
глубина трансцедентальных пространств, где Вселенная познаётся
по иному принципу, нежели констатация её абстрактной бесконечности.
        Глупо даже думать, что можно констатировать бесконечность. Все
эти мысли несравнимы с тем, что может дать нам оккультизм, как
возможность прикоснуться к непостижимому для людей нечувствующих
 и несведущих, а только живущих в Великой Иллюзии материального мира.
        Если смотреть на мир через призму оккультных наук, то человечество
может выглядеть микробом, мурашкой.
        Как-то раз, возвращаясь домой, шёл я лесной тропинкой. По дороге мне
попалось несколько муравейников. Я останавливался и подолгу смотрел
на трудолюбивых насекомых... а ведь и знать они не могут, что есть что-то
вокруг их мира. Я брал тонкий прутик и передвигал в муравейнике разные
предметы, или, придавив сверху какого-нибудь муравья, временно
задерживал его ход. Насекомые суетились несколько минут, но не поняв,
что произошло, возобновляли прежний ритм, мгновенно забыв о
постороннем предмете.
        Вездесущий идёт по дороге вечности и смотрит в муравейники наших
цивилизаций, тыкая в них время от времени своим вездесущим прутиком.
А мы констатируем события, не в силах выяснить их причины. И я думал,
что это - замкнутый круг, откуда нет выхода, потому как немощны мы.
Но в один весенний день я встретил её и понял, что ошибался. Она и только
она показала мне дверь в Трансцендентный Космос Творца и
Наслаждение Свободным Перемещением В Пространстве.
        Случилось это незадолго до моего дня рождения. В один из четвергов,
майским утром, я садился в автобус, следовавший в Иерусалим.
Устроившись, как всегда, на заднем сидении, ушёл в чтение "Источника
вечного наслаждения". Дочитывая главу "Освобождение демона
Бхаумасуры", я почувствовал на себе чей-то взгляд. Это была девушка,
которая пристально смотрела мне в глаза. Вряд ли я найду слова, чтобы
достойно описать её, но хочу сказать, что с первого взгляда почуствовал
в ней нечто Свех(естественное. Она внушала мне дикий восторг и
животный, панический страх.
        Разговорились мы очень быстро и в процессе беседы создалось
впечатление, что мы давно знакомы... Её звонкий голос превращался в
вереницу цветных мультфильмов. За всё время нашего общения мы так
 и не спросили друг у друга имён. Я смотрел на неё и не мог разобраться
 в своих ощущениях. Не стану её описывать, это ненужно, да, наверное,
и не получится. Скажу только, что глаза её - нечто волшебное и
непостижимое, глаза эти, горящие странным огнём и бесконечностью
вселенского вихря, манили, звали в какое-то фантастическое
путешествие. Но я хотел этого, хотел пройти с ней по Млечному Пути.
        За разговором я не заметил, как автобус в(ехал в черту города, и,
увы, пришёл момент расставания. Мы договорились встретиться на
другой день в восемь вечера у Яффских ворот.
        Через полчаса я уже сидел у Осса с Юлей, курил сигарету, пил
сладкий чай с лимоном и слушал интересный рассказ Юльки о недавнем её
путешествии в странное место. "Как переход из одного состояния в другое,
как проникновение из сознания в подсознание, где абстракции более
реальны, нежели материальный мир."
         Так говорила Юлька, пытаясь описать своё состояние в момент её
нахождения в "странном месте". Случилось это следующим образом.
        Как-то, опоздав на занятия, она бесцельно бродила по городу и
вдруг вспомнила, что при в(езде в Иерусалим есть старинные
полуразрушенные постройки, мёртвый город.
        Через некоторое время Юля уже оглядывала его постройки,
наслаждаясь уединением, и придумывала фантастические сюжеты.
Ощущение странности появилось у неё сразу, при входе в город. Сами
постройки оказались более разрушенными, чем это виделось сверху, и
видом своим навевали мрачные мысли. Остановившись перед входом в
заброшенную молельню, она увидела нечто напоминающее туманность
с серебристым отливом. Почти касаясь крыш разваленных домов,
серебристое облако выделывало причудливые пируэты, неся страх и
смятение. Через некоторое время оно зависло и начало расти с
угрожающей быстротой, превращаясь в густой и непроглядный туман.
  -- Человек. Ты человек?
  -- Да, - ответил человек, - Я ищу ответы на вечные вопросы.
  -- Вот как, - донеслось из тумана, - человек хочет истины, он хочет понять
смысл. Ха-ха-ха. Как ты глуп, человек.
  -- Но почему? Разве глупо желать знаний, ведь если...
  -- Ты хочешь истины? - прервал его голос из тумана, - Но пока есть разум
 и сознание, нет истины, великое заблуждение человечества - это искать
 ответ с помощью разума. Беседуй с подсознанием. Это - та дверь,
которую стоит открыть. Ты раб своего ума, мозг - это кандалы на
твоих ногах, руки твои сковывает реальность. Эволюция порождает
деградацию.
  -- Но кто ты, и почему ты прячешься в тумане?
  -- Я не прячусь, я и туман есть я. Я приглашаю и я дам тебе возможность
увидеть незримое. Ты поймёшь, что такое выход через подсознание в
тонкие миры.
        Внезапно туман начал движение в обратную сторону, постепенно
сжимаясь и удаляясь. Через минуту всё встало на свои места.
        Яркое и жаркое солнце немилосердно швыряло свои палящие лучи на
землю, наслаждаясь насилием над последней. Земля монотонно стонала
 и потела испарениями, время от времени испражняясь вулканами. Это
вызывало недовольство в низшем астрале, по причине дурного запаха,
исходящего из этих вулканов. Недовольство нарастало. Взрывоопасная
раздражительность висела в воздухе, он любил сомнительные украшения.
        Небо было злым и молчаливым, казалось, что облака прятались от его
угрюмого взгляда где-то за горизонтом. Только несколько перистых
облаков лениво и чинно устроились на синеющей глади почему-то
невесёлого сегодня неба.
        -- Привилегированные, - с завистью подумали перисто-кучевые,
которые отважились выглянуть из-за горизонта. Их взгляды
встретились и статус-кво был восстановлен. Небо безмолвствовало.
Многоэтажные дома злобно хихикали и топали фундаментами, желая
заглушить музыку униженного асфальта и прессованных костей. Они
не любят заунывных мелодий их мрачных песен.
        Иногда это музыка случайного слова. Ведь если порой отсутствует
смысл в произнесённых словах, то именно музыка их звучания даст
понимание информации. Так думали многоэтажные дома, топая
фундаментами и желая заглушить музыку униженного асфальта.
  -- Уставший путник всё ещё жив, - сказал случайный прохожий и пошёл
себе дальше по улице.
  -- По улице!? По какой улице?!
        Рельеф кривлялся, а земная кора двигалась по спирали, уходя и
оставляя старые позиции, приобретая новые или не новые, так...
странные.
        Да, улицы действительно были и находили себе подобных в
глазах. В твоих глазах отражался их мир. Произошло соприкосновение
 двух состояний, всё растворилось в плазменном сиянии.
        Рассказ Юльки остался незаконченным, я собирался уходить.
В городе у меня были ещё кое-какие дела.
        Минут через сорок я уже освободился и собирался обратно к Оссу,
но по дороге у "Чемпса" встретил знакомых, которые вели горячий
спор по вопросам химии, говорили о какой-то кислоте. Я подключился к
обсуждению этого вопроса и принял в нём активное участие. Через
некоторое время мы разошлись, придя к единому мнению: химия - это
 наука. Руслан любил подводить итог подобными фразами.
        Когда я остался один, моё внимание перешло на внутреннее
созерцание, и ноги понесли меня вверх по Яффо. Казалось, что всё
вокруг приобрело состояние пёстрой невесомости.
        Я встретил её у дороги за шуком. Она шла медленно вниз по улице
 в сторону тремпиады.
        Казалось, что-то странное и незримое висит в воздухе. Я шёл следом
 за ней, оставаясь незамеченным, и, глядя на неё, думал, что она сейчас
обернётся и заметит меня, своего сегодняшнего знакомого, но она
продолжала идти, не оглядываясь.
        Серебристые пряди её волос колыхал ветер. Огни фонарей окатывали
её смешными маленькими пучками света, некоторые из них
запутывались в  волосах и гаммы световых путешествий закрутились
у неё в голове.
  -- Сейчас пойдёт снег, - подумал я. И он пошёл, бархатный, добрый,
порхающий свежий снежок. Она тоже заметила снежинки и подставляла
свои тёплые ладони под вереницы парящего серебра. Лунный серп
совершал вращательные движения, казалось, что он косит звёзды, и
они плавно опускаются на землю.
        Он встал во весь свой неслабый рост и во всю свою неслабую глотку
заорал: "Бля! Какие в жопу галактики!" Примерно так рождался великий
прозаик. Ожидайте костюмированного представления. Кислотная весна
ещё впереди. Проза жизни ещё даст о себе знать в проявленном мире
материальных иллюзий. Потом он опять что-то крикнул, но никто не услышал,
ураган перехватил этот крик и унёс далеко-далеко.
        Кратеры. Большие базальтовые кратеры потухших вулканов. Это
как поры на огрубевшей коже. Пожелтевшие ногти пальцев рук, огибавшие
каньоны и ущелья, дышали жаром дремлющей вечности. Острые края
скал преображались в причудливые формы, как глаголы нераскрытых
миров, уходящие в свою глубинную сущность. Бесплотные призраки
гениальных открытий косяками летали над синеющим лесом. Здесь
царствовала музыка случайного звука. Безмолвие было главным дирижёром
этого оркестра. Музыкальная пауза наступила через несколько тысячелетий.
Один из боковых вулканов внезапно заворочался и грохнул во всю мощь.
Этого, кстати, и следовало ожидать, а вы чего ожидали?
        Над аппаратами седьмого рейха проводились секретные экспарименты,
как всегда покрытые тайной. Препарат под кодовым названием И.Я.
постоянно синтезировался с последующим добавлением  мескалина и ЛСД.
Лестница так и осталась тайной. Любой, кто пытался что-то выведать, кончал
жизнь самоубийством или какой-нибудь несчастный случай обязательно
находил свою жертву. По холодному и мрачному коридору пронесли тело.
"В морг," - подумал ещё не успевший умереть труп и слёзы печальной
безысходности хлынули из его невидящих глазах. Безобразию не было
конца в мире постоянных перемен и перевоплощений. Кровь горяча от солнца.
        Штиль. Ласковая гладь моря. Ночная тишина, которую время от времени
нарушали чарующие, волшебные звуки скалистых берегов. Полная луна
оставляла сказочную серебристую дорожку, и морская зыбь причудливо
отражала её сияние.
        Таинства этой ночи необратимо влекли к себе, казалось, что сейчас может
исполниться любое желание. Даже песочная часть берега блестела каким-то
неземным отливом. О, эта манящая ночь, ночь радости и исполнения желаний.
Не высказать того состояния восторга, когда я вдруг понял, что могу
увидеть тебя, несмотря на расстояние, разделяющее нас. Только тебя не
 хватало в сценарии этой волшебной сказки. Я закрыл глаза и увидел
пустынный берег. Освещённая лунным светом...
        Ты шла навстречу мне по пустынному берегу. Освещённая лунным светом.
Звёзды шептали тебе что-то далёкое и таинственное. Мягко ступая по
Млечному Пути, ты улыбалась их нежному шёпоту, и улыбка твоя светилась,
как Плеяды на ярком звёздном небе. Тысячи лет я скитался по вашим телам.
В итоге родился звук и разбился о стены этого мрачного лабиринта. Звук,
распадаясь на части, может вызывать из глубины человека неведомое до
сих пор ему чувство. Диссонанс - это продолжение резонанса. Вибрируя и
манипулируя звуком, тонкий мир даёт возможность варьировать его вновь и
вновь, ставя на свои места, образуя тем самым звуковую бесконечность, что
и является абсолютной бесконечностью доселе непознанных чувств. Шорохи,
звуки, боромотание, звуки, бормотание, шорохи, вопли.

        Красиво брать стакан,
        Наполнив до краёв,
        И выпивать до дна
        Кровавую любовь.

        Пусть вещий сбылся сон,
        Что ж, магия сильна,
        Оккультная семья
        Готовится на трон.

        Шорохи, звуки, бормотание, звуки, шорохи, вопли, бормотание. Движения
рук,наработанный эгрегер полон сил, ночь на исходе. Белые огни вереницей
спиральных галактик совершали вокруг нас неописуемый вальс-рок-н-ролл,
временами переходящий в сумасшедшее пого. Добродетели не было места
среди бесконечности пустого звука, переполнявшего себя собой.
        Уже светало и только теперь я понял, что всю ночь провёл в заброшенном
городе ЛИФТА и ещё чёрт знает где. Но где же она, я ведь шёл за ней всю ночь.
Увы, её нигде не было. А может, её вообще не было? Ночь прошла, волшебство
исчезло - почти. Ха-ха-ха... Я возвращался. "Химия - это наука", - вспомнил я
вчерашнюю фразу. Да, неплохое понимание науки сопутствовало мне всю ночь.
Я возвращался, продолжая изредка зависать. Именно в такие моменты слышна
музыка униженного асфальта. Многоэтажные дома присмирели. Не в их силах
заглушить заунывную песню скорбящих. Я выбрался на тропу. Моё внимание
перешло во внутреннее созерцание, и ноги понесли меня вдоль по улице Яффо.


ГЛАВА 2

        У Осса было всё, как обычно. Постоянно звонил телефон. Одни предлагали
съездить в Лод, другие же просто найти Симпсона, мол он поможет. В комнате
было ужасно накурено. Сквозь дым я разглядел Осса с закатанным рукавом,
он с интересом разглядывал географию своей руки. Рядом сидели Роман и
Алекс и что-то увлечённо обсуждали. География их рук уже успела перейти
на новую стадию развития этой науки. Наступило обычное оссовское утро.
Юлька сидела у окна и плела феньку. Меня захватила атмосфера чёрного
прихода и восприятие среды ушло в вены. Точки, одни только точки. И лица,
в какое ни посмотри, только точки. Знаки препинания в глазах окружающих
меня людей холодным пламенем обращались в предложения и формы
геометрических несоответствий. Треугольник, квадрат, цилиндр, куб
и точка. Только взгляд Юльки лучезарно сиял и не отдавал  чёрным
приходом. Я лёг на кровать и закрыл глаза. Тёмно-коричневые занавески
висели над подоконником и кружились в ритме ветра и вальса. Последний
смолоду любил ломаные джаз-ритмы. ЭТО УТРО.
        Движения мыслей захватили в тиски рой абстрактных ассоциаций и тут
же отпустили, будучи не в силах удержать вечность звукового барьера.
Хаотичный порядок вещей навевал мысли о предметах. День подходил к
 концу. Смеркалось. Ночь обещала быть тёплой и безоблачной. Если кровь
растаяла, значит, снег ещё не пошёл. Или наоборот? Лица, накрытые
паранджой, мечети и минареты. Всё это уже было и требует повторения.
        Глупость даёт право её говорить только одним фактом своего
существования. Всё, что тебе гооворят - заслуженно. Оскорблений не бывает
вообще.
        Ну, вот и всё, солнце зашло, можно выходить в город. Алекс с Романом
давно ушли. Только что заходил некто и передал нам привет от Яхи. Привет
был в трёх экземплярах и мы с благодарностью его приняли. Во рту появился
горьковатый привкус. Минут через десять я уже ехал в сторону Старого
Города.
        Осс с Юлькой будут ждать меня в центре.
        Я боялся, что не успею к восьми часам к Яффским воротам. Ужасно не люблю динамить стрелки.
        Она увидела меня и улыбка засияла на её лице.
  -- Привет, я очень рад тебя видеть. - Здесь, у стен Старого Города, я как
 средневековый рыцарь пришёл на свидание с таинственной незнакомкой
и не мог поздороваться коротко, мне хотелось говорить.
  -- Здравствуй, ночной путник, - улыбка не сходила с её лица, - ты выглядишь
как невыспавшийся любовник, - мы посмеялись.
        Возникла пауза. Мы смотрели друг на друга и долго молчали.
  -- Пошли, - сказала она, и тут меня вставило. Привет от Яхи положительно
повлиял на моё настроение. Интересно, как там Осс с Юлькой? Наверное,
зависли круто.
        Мы шли по вечернему Иерусалиму. Она говорила, а я видел. Она любит
ночь. Она говорила, но я не очень помню её голос. Её слова превращались
в видения. Исчез Иерусалим, только её лицо царило над планетой.
        Страницы чистых тетрадей могли ласкать звуки рождённых
 ассоциаций. Каждый звук ассоциировался с книжной полкой красного
дерева на ржавых и прогнивших гвоздях. Состояние свободного
падения, мелкая дрожь в позвоночнике, скорость увеличилась, дыхание
 исчезло. Оставалось только понимание, понимание всего, что есть. Всё,
что видимо и незримо, тонкие миры, материя вечной иллюзии, всё было
понятно.
  -- Иная реальность ждёт тебя, - где-то там далеко серебрились Берега
 Кислой Капусты.
        Морская гладь синела в безбрежности нового дня. Начинайте жить
по другому.
        Созвездие Двайты предвещает приближение Эры Водолея.
        На этом острове жили странные люди. Запомнились почему-то только
их глаза - большие, выразительные, слегка затуманенные и несколько
улыбчивые, с огромными и яркими зрачками. Здесь всюду росла капуста,
цветная и кислая. Я долго не мог понять, почему она всё-таки кислая?
        Индустриальные пустыри справа вдруг заговорили голосом
охрипшего и в доску пьяного диктора центрального телевидения.
  -- Кислые дожди. Сезон дождей совпадает со временем уборки
капусты, - так говорили индустриальные пустыри и ржавый металлолом
на их лицах поскрипывал в такт словам. На одном из капустных полей
 мирно паслись собаки. Они как-то странно повизгивали и глаза их
улыбались вечностью. Стены домов ровно дышали. Всё вокруг пахло
 свежим салатом. Дыхание весны ощущалось.
        Новость действительно оказалась не очень хорошей. Углубление
в поры бумажного волокна давало возможность развивать тему
отягощённой материи. Кровь, бурлящая по трубам живой плоти,
временами меняла окраску. Контраст соблюдался с переодичным
постоянством. Произошло совокупление плоти и металла, и кровь
забурлила по трубам индустриального опустошения. Контрастные
цвета стали ярче вибрировать в мозгу. Перевоплощение в момент
раскрытия внутренних секреций близилось к концу. Я встал на новую
стадию восприятия окружающей меня среды. Раскололась связь
новых дней, и луна засияла где-то справа. Столетия безбрежным
горизонтом плели хороводы ручейков и те, переполняя себя
хрустальным перезвоном, журча уходили в поры глазного яблока.

        Больные ткани
        На венах спелых
        Меняют грани
        Обыкновенных
        Элементалей.

        Воздушные потоки ассоциативных развитий стаей лебедей
кружили над озёрами. Роняя ягоды, летела стрела, исходившая
соком молодого цинизма. Вращательные движения над нашими
головами вышли на новую стадию частоты импульсирующих звуков.
  -- Софистика, как словесное путешествие при переменном колебании
 ассоциаций, - это сказал скифоподобный, седеющий юноша. Он
восседал на невысокой скале и жевал лист кислой капусты.
  -- Как называется эта удивительная страна? - спросил я.
  -- Альпарачи, - ответил седеющий юноша и протянул мне капустный
 лист. И я вкусил незамедлительно сей продукт, пренепременно
окисляющий действительность.
  -- Альпарачи,  - послышался крик с полей.
  -- Альпарачи, - донеслось со скалистых берегов.
  -- Альпарачи, - отозвалось отовсюду. Пять часов ноль-ноль минут.
Доброе утро. Самое время ложиться спать. Сейчас начнутся
зависания почти спящих, странно выглядящих людей. Альпарачи
ложатся спать только к утру, если вообще ложатся. Ночь и
утренняя предпелена переплелись и расползлись по перекрёсткам
внутреннего взора. Глубинность мысли всепроникающей плотью
входила в самку скрытых секреций. Информация дефлорировалась
на всём протяжении своего существования. Так вот что такое
астральное совокупление.
        Ну вот... Информация, вроде, дефлорирована, а понимание предмета
 так и не пришло. Уж лучше астральная мастурбация.
  -- Альпарачи!  - кто-то увлечённо вопил в моём мозгу. Полушария
растворились в море.
        Средиземное море древней Иудеи. Закат солнца окрасил пески
пустыни керамическими узорами. Вдалеке на горизонте появляется
караван. Вереницы вьючных ослов и верблюдов заунывной песней
 окрасили контраст бесконтрастных песков. Много недель блуждали
они по пустыне. Уставший караванщик очумело глядел на кусок
пластилина в своей грязной и натруженной руке. Произошёл момент
вкурения и взгляд его прояснился. Вдалеке показался караван-сарай.
Ещё немного приготовлений и караван делает долгожданный привал.
В воздухе витают клубы сизого дыма. Запах гашиша усилился. Лицо,
покрытое паранджой, минареты и песнопения муллы. Всё это уже было
и требует повторения.  Караванщик смотрит вдаль. Лицо спокойное,
взгляд слегка затуманен.


ГЛАВА 3. ДЖА-ХАБАД

        Пришёл новый день, а вместе с ним Рамазан.
  -- Эй, правоверные! - послышались крики с городских стен, - Великий Рамазан пришёл.
        Грядёт издалека святое присутствие. Эта музыка не поддаётся описанию,
и не каждый может её услышать. Это значит, что началась весна. Боже мой, как
летит время. Осень будет ждать своего часа и уже предвкушает сырость
отягощённой среды.
  -- А вы слышали?! Сегодня с караваном прибывает сам Али Паша с красавицей
женой из Багдада.
  -- А ты откуда знаешь?
  -- Люди говорят.
  -- Ну что ж, тем лучше, может быть, он сможет повлиять на нашего шаха, чтобы
тот отменил смертный приговор бедному Рахману, - послышалось справа.
  -- Сомневаюсь, что Великий Шах станет слушать Али Пашу, хоть он и из Багдада
- слева на галерке послышался смешок.
  -- Кто знает, кто знает, - донеслось справа, - но говорят, что они старые друзья.
  -- Глупцы говорят это, они даже ни разу не виделись. - Разговор сплетников
продолжался, как вдруг из дворца шаха донеслись звуки труб, возвещающих
 о том, что шах Мустафа Саид ибн Мухаммад выезжает на прогулку. Праздная
толпа сплетников, как и все жители Джа-Хабада, снующие в дни Рамазана
по центральной площади, устремилась ко дворцу Великого Шаха, чтобы пасть
 ниц перед владыкой. Ну и, конечно, в надежде на щедрое вознаграждение.
Шах имел обыкновение в дни святого Рамазана, а иногда и в другие праздники,
разбрасывать золото жителям города. Что ж, предоставим величайшему из
великих этот нелёгкий труд, а сами пойдём за одним человеком, который на
протяжении всего разговора стоял рядом и внимательно слушал болтовню о
Шахе, Али Паше и узнике Рахмане. Последнему сегодня, после захода солнца,
отрубят голову, если только не произойдёт чудо. Как известно, на востоке
верят в чудо и даже творят его время от времени. Итак, в то время, когда
толпа устремилась ко дворцу в надежде на золотой дождь владыки, молодой
человек направился в противоположную сторону. На нём были шёлковые
шаровары, остроносые туфли с загнутыми вверх концами и лёгкая накидка из
верблюжьей шерсти. Голова скрывалась под просторным капюшоном. Если бы
он показал лицо, то любой горожанин мог бы его узнать. Это был Фатхи,
известный в городе колдун. Несмотря на молодость, ему было 27 лет, он
 отличался мудростью учёного старца и обладал тайными знаниями
 перевоплощения и шаманства бедуинов-отшельников. Ему завидовали многие
учёные умы и аксакалы. Однажды Шах ибн Мухаммад под большим секретом
обратился к нему с просьбой необычного содержания.
  -- Говорят, что есть слова, которые, когда произносятся шёпотом, имеют
магическую силу и власть звукового пространства. Если попасть в
волнообразную доскональность звука, то появляется возможность
управлять силой резонанса и варьировать её, что само по себе является
огромной властью над материей.
        Великий Шах не добился от Фатхи ровным счётом ничего, после чего
молодой волшебник впал в немилость грозного владыки и только чудом
избежал казни.
        Итак, он продолжал удаляться. Миновав базар и старую мечеть,
Фатхи оказался в районе бедноты. Резкий контраст между бедным и
богатым районами определялся не только скудностью хижин одних и
величием дворцов других, но также серым невзрачным цветом первых
и ослепительным блеском белого, жёлтого и голубого вторых.
        Фатхи свернул с главной улицы и пошёл узкими, невзрачными
переулками. Минут через десять он уже стучал в низкую, некрашеную
дверь. Клопоподобная женщина впустила его в дом, дверь тут же
закрылась и всё стихло. Это был дом известного колдуна-молчальника
Чахар-Джа.
        Что он делал внутри, никто не знает. Известно только, что Фатхи
пробыл в доме часа два, после чего отправился обратно к площади.
Через некоторое время на этом месте должна состояться казнь Рахмана.
        Народ столпился у плахи, предвкушая кровавое зрелище. Вот
 заключённого вывели на середину помоста. Осунувшееся лицо Рахмана
растянулось в улыбке. Он не боялся смерти и спокойно ждал своего часа.
Итак, настал кульминационный момент. Шах сидел рядом, на возвышении,
которое соорудили для него в честь казни.
        Вдруг Шах развеселился и крикнул:
  -- Эй, Рахман, сейчас ты умрёшь, самый лучший палач Джа-Хабада отрубит
твою плешивую голову. Но если у тебя есть последнее желание - говори.
  -- О Великий Шах, - голос Рахмана как-то странно диссонировал, - позволь
мне попрощаться с моим другом Фатхи.
        Шах нахмурился, но как говорится, последнее желание обречённого
на смерть - это свято. Тем более - это была его идея, так что отступать
было поздно. Фатхи взошёл на помост и друзья обнялись в последний раз.
Никто не заметил, как Фатхи что-то влил в рот Рахману. Через минуту их
уже растаскивали в разные стороны. Палач достал топор, привычным
жестом проверяя, как бы смакуя, лезвие топора. Через минуту, когда
 волнение толпы достигло своей высшей точки, вдруг неизвестно
откуда подул ветерок и все заметили, что Рахман начал таять, как
шербет в горячем чае. Он растворился. Паника, крики, шум и обилие
минаретов, всё смешалось, и плетёные звуки пустынной музыки унесли
 и растворили город Джа-Хабад. Туманная, серебристая дорожка
лунного горизонта. Силуэт любви тонкой тенью отражался в
безбрежном пространстве звёздного света. Ночь на исходе, скоро
28 мая.


4 ГЛАВА. РАССТУПЛЕНИЕ

        Я люблю тебя! Я любил тебя всю жизнь. Даже когда ещё не знал,
что ты есть, я уже любил тебя. Я видел тебя во снах, в самых
удивительных и волшебных снах. Когда я был маленьким, я очень
любил свои сны. Я умел возвращать их и прокручивать снова и
снова, как плёнку интересного фильма. В детстве я умел управлять
сновиденьем. Сны о тебе я возвращал чаще всех остальных. Ты в
то время ещё даже не родилась, ведь я старше тебя на семь лет.
Мы гуляли по звёздному небу. Мимо проносились метеориты. Справа
сверкали холодным, чистым и далёким светом Плеяды.
        У тебя есть тайное имя и пока я сплю, оно мне известно, но стоит
мне проснуться, как я тут же его забываю. Как только ты перестала
 мне сниться, я понял, что скоро встречу тебя. Всё остальное уже
известно.
        Кровь изо рта хлестала уже несколько минут. Надежды на
спасение не было. Мой рваный кашель нарушил величественный
покой Лифты. Тело упало и ударилось головой о древние ступени,
ведущие к источнику. В последние секунды жизни я почему-то
остался наблюдателем. Моё агонизирующее тело не вызывало
во мне никаких особых чувств. Последняя предсмертная судорога
охватила меня, ещё секунда, и всё. Ты прекратил своё существование.
Включили и выключили свет, потом опять включили и рельеф
предрассветной Лифты плавными рывками начал уменьшаться в
размерах и уходить вниз. Скорее, это я поплыл вверх. Последним,
что я заметил, было моё бездыханное тело, а также странный
бородатый мужик, который быстро и уверенно ступая, спускался
к источнику. Об(ёмные геометрические фигуры вращались в яркой
темноте молочной пространственной белизны. Спиральные нити
лучей увеличили скорость вращения, образуя длинный коридор,
уходящий в неизвестность. Неописуемо то состояние свободы,
которое я постиг. Связь всего сущего ступенчатыми звеньями
стелила дорогу нетленной вечности. Где-то далеко в конце коридора
 появился яркий свет. Меня уносило в его бесконечную яркость.
Бездонная прорва света охватила меня. Скорость увеличилась.
Ещё немного, и я сольюсь с вечным сиянием и растворюсь в нём.
Вдруг что-то произошло, какая-то случайная мысль пронеслась
мимо и меня развернуло.
        Падение - не падение, состояние - не состояние, просто исчез
свет и движение в вечность приостановилось. Кровь уходит в
землю, так было всегда и так будет. Мрачные зависания на пороге
вечности. На этот промежуток переполнявшей себя пустоты
нисходило смрадное сиянье неведомых светил. Кровь всегда
уходит только в землю. Земля питается нами и не любит, когда мы
становимся пищей Золотых Орлов. Кто же любит делиться своей
добычей?
  -- Ройте яму нетленности своей, пусть у ваших душ будет
убежище понадёжнее, чем тело. Тоскливые призраки кружили
хороводы ночных трапез. Боже мой, сколько знакомых лиц. Теперь
это - элементали, развоплощённые сущности. А я? Кажется, что
и я тоже один из них. Теперь моя стихия - эфирный слой.
Насекомоподобные демоны отражали собой низший астрал.
Злобная лярва кусала неаккуратных. Элементали, и те,
пронзительно вскрикивая, разлетались в разные стороны.
        Разумно поступил тот, кто приобретённый в процессе жизни
 багаж забрал с собой. Но разумность - не самое лучшее состояние
человека. С днём рождения, мой майский друг. Ночь исполнения
 желаний прошла. Огни городов догорали мерцающим пламенем
только что прикуренной самокрутки. Блуждающие звуки свирели
олицетворяли музыку пустынников-бедуинов. Звуки далёкой
флейты вторили музыке безбрежного дня, сплетаясь в
бесконечное уныние караванов. Прощай, моё тоскливое солнце.
Всепоглощающая материя сожрёт и тебя, о светильник
глупого муравьиного племени.
        Каждый, в свою очередь, служит кому-нибудь пищей. Всё
движется, зависание - это тоже движение, только из глубинного
в углублённое. Ночь исполнения желаний прошла. С днём рождения!
Вперёд, Альпарачи ждут тебя. Вперёд, туда, где неизвестные,
покрытые тайной Берега Кислой Капусты купаются в морской пене.
        Иногда он будет возвращаться, чтобы повидать своих
старых друзей. Он будет являться им во снах и украшать их сны
удивительными рассказами о волшебной стране Альпарачи.
        Рваный звук, рваный звук, рваный звук - звук рваный пробился
 сквозь полотно вселенной и млечной пеленой опустился на тёмные
коридоры лабиринтов. Остановилось движение и мрачная
действительность кривых линий сомкнулась на стыке противоречий.
        Лютня. Я услышал музыку лютни. Ангел Необ(яснимого
обнаружил своё присутствие.
        Тончайшие нити свершений долгим свободным падением
прочертили гибкие линии несоответствий. Они опускались на
твёрдую поверхность и самоуничтожались, производя неприятный
шум, который отдавался резонансом в тонких мирах. Разбились мои
тщетные потуги о неприступные скалы противоречий. Лопнули, как
мыльные пузыри. Исчезло тело, и меня не стало. Пусть теперь другие
 слышат музыку униженного асфальта. Мне надоело гнетущее
постоянство скорбящих. Меня ждут Альпарачи. Я уже вижу, как
пустынные Берега Кислой Капусты прячутся от палящего
солнца в тени смешных и неуклюжих скал.
        Там, далеко за утёсами этой удивительной страны, живёт она,
моя незнакомка. Скоро, очень скоро, мы встретимся. Я много раз
 представлял себе этот момент. Иногда, тёплыми весенними вечерами,
я буду рассказывать тебе о своих друзьях. Я вижу, как твоя
неповторимая улыбка отражается в лунном свете и звёздное сияние
накрывает нас своей прозрачной пеленой.
        Я всегда верил, что ты придёшь. О, Альпарачи! Теперь и я иду к тебе,
мои детские сны!  Там, где высокие, скалистые берега. Берега Кислой
Капусты.


1993 -1994

talithakumi