ГОЛУБИ

Слетайтесь, голуби, на головы,
на тулово, как тень, сутулое,
на голое литое олово
садитесь, не стыдитесь, голуби.
В грудинно-голубином клёкоте
нет никакой, ручаюсь, похоти,
но - к Борух-Ъу любови-нежности
благословенной первой свежести.

Как мамонт, встал на горизонте холм,
и перси накрывают зонтиком,
а надо их кистми свешивать
в любовные ладони лешего.
А сверху, в обалденной просини
архангелов белеют простыни.
Что им зерно земного посыпа,
когда в раю они без просыпа?


ЖИЗНЬ ОБЛАСКАЛА

Жизнь пожалела, жизнь обласкала.
Не загрузила в виде наживки
в линзу канавы, ложе канала
серно-седые синим и жидким.

Жизнь мен не отметила: "Салка!",
жизнь мен не осалила "Метка!",
и не пропал , с провода галка,
и не опал , с Ленина кепка.


АВЕЛЬ И КАМЕНЬ

Наговаривал Авель камню
(в дальнем будущем - петроглифу),
 "Если овном ТУДА кану,
не сдавай свежебойное грифу. "

Душно было душе; робела,
вид, свесившись, как с полатей,
как членит он ничьё тело,
будто лоскутовщик платье.

Так забрезжила мысль о погосте
(на Онеге, Свири, в Кареле),
где под камнем в покое кости,
а над камнем слезливы ели.


БОЮСЬ ТАРАКАНА

Я очень боюсь таракана,
рысщего мимо дивана,
в мышиной двубортке и белых рейтузах,
точь в точь, как фельдмаршал Кутузов,

в ежёвых ботфортах и выгнутых шпорах,
точь в точь, как воитель Суворов.


СЕЛЬСКАЯ ЦЕРКОВЬ

Личина церкви италийской
глдит очами на погост,
чьи дерева и обелиски
изваны в неполный рост.

Среди затычек и фанеры
дернину пробуют кресты.
Частить под почвой символ веры
не утомлютс кроты.

Кроты неумны,
        не Сократы.
Их богомольна душа
вслух источает запах мты,
земные токи заглуша.

Под куст, где тень сыра и комь
сопливы, праведный медк
положен был однажды, вспомни,
по склону взглдом провед,

но отклонись к воротам базы,
где мрут в засоле огурцы,
и к небу, тронув лоб трёхглазый
пространством с дырками мацы.


РУСАЛКА

На берег, зацелованный
жемчужницей-волной,
выходит рыцарь кованый
и стынет под луной.

Бард его стреножен,
накидка пала с плеч,
и выдвинут из ножен
драконоручный меч.

Русалка-полуокунь,
на бёдрах огоньки,
вылазит, как из окон,
из вспугнутной реки.

 "Река стремитс к морю,
Марьна - к шалашу.
Я врем не оспорю
и слёз не осушу. "

Что гость? Раздумье ночи
окутало чело.
(Так заслонют рощи
румное стекло

в постройке отдалённой
на мелкости холма,
где мать печёт паслёны,
а дочь сошла с ума.)

 "Приблизьтесь! " - говорит он
русалке и волне,
и на виду открытом
безумствуют оне.


Я ИЩУ ГИППОПОТАМА

Я ищу гиппопотама,
пробега напрмик
чёрно-жёлтый, как пижама,
Африканский материк.

В жиже он
        фекальной
                Конго
затонул и опочил,
где его к дрожанью гонга
барин белый приучил.

Не пропал он, не иголка.
Я увидел, как в тени
баобаба
        синим -
                холка,
только руку протни!

Я дивлюсь гиппопотаму,
как он тучен и живуч,
как он вписан в солнцераму
посреди дырвых туч!

talithakumi