ПОЭЗИЯ - ПУМА
Когда-то в старые годы
докладывали деды
о переменах погоды
со вторников на среды,
ссылась на посницу,
на лампы линейной копоть,
а лбов и ладоней корица
олицетворла опыт.
Рыгали зелёным луком,
мохнатили брови-перь,
и дождь бежал переулком,
свтой умилсь вере.
Сложив под навесом грабли,
пока закипали тучи,
под кров заходили бабы,
а к ним мужичьё покруче.
А после небо снело,
как ннька над спщим диттей.
Пеклось на укладках сено.
Под проймой зудело платье.
НЕДАЛЕКО, НА ПОЛЯНЕ
Вот-вот из клумбы попрут цветы,
и землника (недалеко,
на землничной полне)
покой
нарушит державный пчёл.
Я это в книге цветной прочёл
и, уронив её на плитнк,
подумал о том, что нет плетн
под мальвой, и нор не роют кроты.
Я помню, как изловил крота.
Потом он в глину вошёл, как нож.
Мальчишки, така у них мечта -
держать на ладонх живую дрожь.
КОБЫЛИЦА
Разве небо не кобылица?
Млеко, брызнув, творожитс в облако.
Люди радужной прут половицей,
отирась у входа недолго.
Облака, притворсь башней,
возвышают себ над Вислой.
Ведента заводтс с кашлем-
чужеговором, но без мыслей.
Повинусь толпе речистой,
кобылица идёт нескоро,
на камнх высека искры,
не спуска с окружь взора.
ТОРГОВЛЯ
Якобы есть белошёрсток гнёнок у Якова,
кобы заплатить за него три монетки
или отдать нечервивое чистое блоко,
дёшево, правда? Такие оказии редки.
Мома, пошарь, если можно. Я даже готовлю
Клару отдать за гнёнка с одёждою вместе,
так потревожено сердце. Но за торговлю,
слово-за-слово, значит, и честью-по-чести.
БРОЖЕНИЕ
Ночь в село проникла с толпой сермг,
обходщих сумерки и закат.
По суглинку (как борщ на поду, размк)
поспешает с депешами самокат.
Стреканул по-зачьи мотоцикл.
Почтальон как пшено по сенм расссыпал.
Эх бы, сумку чёртову снть с плеча
и в костёр, ни мне, ни тебе - ничь!
Пролетела пчела, одна из пчёл,
покатилась звезда, - а кто их счёл? -
отменилось небо, дошло до людей:
НИКОГДА, НИКТО, НИГДЕ.
Через окон сон и разрыв стропил,
словно с краски лапчатой письмена,
осыпались искры, и испил-
испытал брожение без вина.
Стороной, где даже тень - вещество,
надо участь делить чужую, учась
отзыватьс, - как ветру - ветлы ствол,
или колоколу - пожарна часть.
МЕНТОР
"Не веритс мне в сон-чох ", -
так говорил, учён,
мой ментор, успокоитель пчёл,
а он через это прошёл.
А сам, с голубизною век
и теснотою губ,
наверное, был не вполне человек
и был никому не люб.
Однажды вечером у огонька
задал ему вопрос,
почему не поптно бежит река,
и откуда так много звёзд.
"Друг мой! " и он повторил: "Друг ",
собрав морщины, как Чен:
"Ты чуешь у наших дверей стук "
Ты знаешь, кто и зачем?
Пожалуйста, не отворй!
Тебе ещё не пора.
Пусть будет завтрашн зар
така же, как вчера.?
Мой ментор, успокоитель пчёл,
к столу протнул кисть
за книгой и стих оттуда прочёл.
Белел пустотой лист.
ПОЭЗИЯ - ПУМА
маленька поэма
Поэзи - пума в чёрном манто
с подвешенной под плечами грудью,
и то, как она не лукавит со жмудью,
и то,
как жмудь зажмуририваетс в чумах,
доказывает: поэзи - пума.
А сказал корабельному бою,
что океан - это мой напиток.
Беднга бежал напрмик до сбо,
а после у борта лежал, недобиток.
Океан свиреп? Как нельз некстати!
Его душа растворилась в планктоне.
Мы с ним единомолочные брать,
но только он старший: сильней, многотонней.
Бежала листва по стволам, и хво,
и мех: то волки, наверно, живые,
на бесконечность отставши от во,
а вои вытгивали выи.
Бег - это вской природе присуще:
бою в работе, зверью на пожаре,
кого замесили на глинной гуще
и, дабы испечь, над теплом продержали.
Ну вот, и холод теплом расколот
на Севере повсеместни диком.
Весннка-влага течёт за ворот.
Живи, живое! Пред этим мигом
замру зверьком. Океан-собрат
утешит тихих свщенной плской.
Земл разгонитс и колской
под трайлер выкатитс на тракт.
Поэзи - пума. А Дева и Вега -
уже не понти или вещи,
но, говор зыком человечьим,
всего лишь странной синкопы нега.
Господь, который четыре буквы
сложил в Себ лицом налево,
играет в розовые куклы,
иx называ нежно "ЕВА ".
Поэзи - пума в чёрном манто.
Но это прошло. На самом деле
знаю кожу твою на теле,
знаю кожу твою на деле,
знаю кожу твою недели,
и это и только это - то.
1997
|